СЛОЖНЫЙ ВЫБОР
(C) Гаузер Э.Г., Баку, 07.12.17, www.erichware.name
[ 0 ] [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] страница 8 [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ]
23
Лорана появилась, видимо, спустя стандартные 9 месяцев. Месяцы эти никто не считал, но малышка была вполне развитой, хотя и не крупной. Лала не делилась своим опытом, но на самом деле она уже не только видела весь процесс развития дочери в ее животе, не только общалась с ней мысленно все эти месяцы, но и примерно знала, какой будет ее дочь в будущем.
После той ночи она ни разу не спала с Костиком. Костик не удивлялся этому и не пытался позвать ее к себе. Вместо этого он каждую ночь надеялся, что нечто подобное повторится с Леной или Элей. Надеялся, хотя и понимал, что ни Лена, ни Эля на такое не способны. В чем была разница? Об этом он тоже много думал. И единственное, что приходило ему в голову, это те самые 100%. Он чувствовал, что и Лена, и Эля в полной темноте и тишине их близости все равно умом своим находятся где-то еще. Переживают о детях, оставленных “сменщице”, пытаются удобнее устроиться, “чтобы рука не затекла”, стараются доставить ему, Костику, побольше удовольствия, теряя при этом свое собственное.
Сам он тоже отдавался процентов на 70, не больше. О детях он не думал, но периодически его очередная жена случайно дергала его за разросшиеся волосы, а иногда просто ласкала его не так, как ему в тот момент особенно хотелось. Да мало ли на что отвлечется наш ум! Ему только дай волю... А как “не дать”, Костик не знал. И каждый раз утром он выходил из пещеры разочарованный.
Обе его жены чувствовали, что делают что-то не так, что не этого хочет их муж, но что именно “не так”, понять не могли. Эля однажды прямо спросила Лалу, почему после ночи с ней Костик стал каким-то другим. Но как могла Лала объяснить им, что такое отдаваться на 100%? Это нельзя объяснить, это можно только сделать. Если можешь.
И Костик снова стал если и не избегать близости, то уж точно не стремиться к ней. Вместо этого он решил всерьез заняться медитацией и, наконец, начать делать то, что не делал все это время - наблюдать за всеми ощущениями в теле. Он ведь знал, что Лала делает это все постоянно.
Но делал это и Вадим (как он сам говорил). Однако никто не замечал, чтобы Вадим обладал какими-то особыми свойствами. В отличие от Лалы, он был достаточно резок и беспокоен, да и жены его отнюдь не выглядели беспредельно счастливыми. Вадим давно сложил с себя все капитанские полномочия и в некоторой степени даже деградировал как личность за последнее время. Он продолжал уединяться в лесу и на берегу реки, он почти не возился со своими детьми (число которых тоже к тому времени увеличилось: второго сына родила Зара, а вторую дочь - Вика), хотя и продолжал заниматься хозяйством. Но характер его заметно испортился.
Время шло, дети росли. Однако лексикон их был очень беден. Конечно, они знали больше чем 30 слов, но в остальном мало чем отличались от знаменитой Эллочки. Даже игры их были ограничены только ловитками и соревнованиями “кто выше прыгнет”. Играть в “города” они не могли, играть в “загрузи автобус/корабль/поезд” - тоже. И не только потому, что понятия не имели о транспорте, но и потому, что их словарный запас просто не включал достаточно имен существительных для продолжительной игры.
Количество детей росло. Оля родила сына, назвав его Архим (видимо, в честь древнегреческого ученого), Катя родила дочь и назвала ее Даниза (с ударением на последнем слоге).
У поселенцев начались проблемы с жильем. Три резервные пещеры были освобождены от запасов провизии (в этом уже давно не было нужды), но оставлять малышей на попечение старших было еще рано. А главное, всех мучил вопрос - что дальше? Конечно, они давно при необходимости практиковали “беззачаточный секс”, но ведь их задача - создание нового человечества, разве нет? Но не будет же новое население Земли вечно жить в этом тесном каменном дворике!
14 детей бегали, пищали, визжали, путались под ногами. Плюс 12 взрослых. Как ни странно, еды хватало. Во-первых, все прекрасно росло и плодоносило, во-вторых, у всех мам молока было в избытке, в-третьих, если разобраться, они все очень мало ели. И чем дальше, тем меньше пищи им нужно было, чтобы чувствовать себя сытыми и активными.
Зуля продолжала дружить с Лалой и эта дружба приносила свои плоды. Зуля перестала переживать об утрате священных книг, перестала искать признаки наличия Бога в окружающем мире. Она уже давно очень внимательно наблюдала за своим телом и за окружающим миром. Своими наблюдениями она делилась только с Лалой, а наблюдения были странными.
Ночью все всегда спали. Спали крепко и наутро просыпались свежими и отдохнувшими. Но как-то так вышло, что Зуля среди ночи проснулась. Атика спала в пещере Мишки. Она была уже достаточно большой, а Мишка любил дочь и не возражал присматривать за ней.
Зуля, сама не зная отчего (видимо, все же, много пила перед сном) вышла во двор. Стояла полная тишина, в небе светила полная Луна и привычно перемигивались звезды. Ветра не было, дождя тоже. Зуля постояла немного у входа в свою пещеру и хотела было пойти к деревьям, но в это время Луна погасла. Не мгновенно, но очень быстро. Их давно удивляло отсутствие затмений: за столько времени они ни разу не видели затмений Луны или Солнца. С другой стороны, в данной конкретной местности и раньше затмения не часто наблюдались, разве не так? И сейчас Зуля в первый момент решила, что поймала лунное затмение. Она глянула на небо, но не увидела ничего, кроме звезд. Ни ободка, ни тени - ничего.
Сон слетел совсем, и она стала молча про себя считать секунды. Сама не зная, зачем. Конечно, чувство времени у них тут сильно притупилось, но пусть будет погрешность даже процентов 30! (Зуля вдруг до боли ощутила тоску по любимой когда-то математике).
Считала долго. Прошло минут 10, а то и 15. Она на мгновение отвлеклась на что-то позади себя, но в это время наверху что-то вспыхнуло, и снова наступила темнота. Она дернулась и впилась взором в небо. И тут же появился диск Луны, такой же полный, как и был, только, кажется, ярче прежнего. Или это после темноты ей так показалось?
Зуля вспомнила свой сон, тот самый. “Так это Луна - или лампочка на проводе висит?”. - подумала она со смесью любопытства, страха и удивления. В ее воображении возник плоский диск, разрисованный в привычную для людей картину кратеров и гор, за которым горел мощный светильник. Срок эксплуатации прошел, его заменили. “А почему не в новолуние, чтобы мы точно не заметили?”. Но она сама же себе и ответила: “Там думают, что ночью все спят, все равно не заметят. А в новолуние все же опасно испытывать, все ли верно соединили, и не бракованная ли лампочка досталась. Небось, по дешевке в Китае покупают!”. Последняя идея показалась ей такой смешной, что она чуть не рассмеялась в полный голос. И сообразила, что разучилась смеяться. Ведь ничего смешного в их жизни не происходило, а все анекдоты давно утратили свой шарм...
И она, как и намеревалась, пошла в лес. Лунный свет не проникал через листву и темнота была практически полной. Но тишины не было. Отовсюду доносился шорох, шелест, шуршание - даже непонятно было, как назвать этот звук. Ей даже показалось, что почва под ногами дрожит и шевелится. Зуля уже почти не удивилась этому. Она справила нужду и в том месте, где земля должна была стать мокрой, шуршание заметно усилилось. И стихло. Она провела ногой по собственному следу. Сухо!
Происходящее становилось ей все интереснее. Страха не было, они все давно перестали чего-либо “физического” опасаться. Да, кошмарные сны иногда бывали, но сейчас не сон, сейчас все реально! И Зуля пошла в сторону реки. Но шума реки не было. Совсем. Деревья кончились на берегу. Луна освещала высохшее русло реки. Тут Зуле стало страшно, потому что река - единственный источник воды для всего лагеря. Она уже понимала, что увидела больше, чем должна была увидеть. И неизвестно, что с ней сделают “эти ящерицы”, как довольно резко называл инопланетян Костик в минуты раздражения.
Зуля поспешила вернуться в пещеру, но уснуть было трудно. Сердце колотилось, ей было жарко от нервного возбуждения. Что делать? Будить остальных? Или наоборот, никому ничего не рассказывать? В сущности, какая разница, как устроен их комфортный мирок? Они ведь сразу поняли, что все эти пещеры - не природное творение. Но до сих пор они все же считали, что находятся на привычной Земле, среди естественной, хотя и благоустроенной, природы. А если нет?
“Другая планета? Но зачем тут лампочки вместо светил? Ведь если луна - это прожектор, то и солнце - тоже? И звезды - просто дырки в черном куполе? Оттого они и не двигаются, и затмений нет, и времен года настоящих тоже ведь нет!”.
Она вспомнила старые теории о том, что вокруг Земли натянут купол (то ли хрустальный, то ли еще какой), в котором через дырки пробивается космический (божественный?) свет. Вспомнила, что Землю считали плоской, что некоторые (даже ученые!) сомневались в реальности полетов в космос (якобы это все среди декораций снималось). “Так что - это все правда?”, - думала она со смесью ужаса и восторга. “Ведь тогда может быть, что и в Писаниях вся правда была написана, а ученые все придумали, чтобы опровергнуть Божественное знание?”.
Заснула она незаметно, уже почти утром.
На следующий день она встала поздно. И первым делом побежала к реке. Чистая прохладная вода, в которую она и нырнула с разбега. Зуля плавала и ныряла, и все пыталась понять - зачем реку осушили? “Канализация засорилась? Или кран меняли?”. Она уже не сомневалась в том, что все вокруг нее - бутафория. Как и птицы, которых никто никогда не видел.
Задумчивая и серьезная шла она по двору. Мишка налетел на нее, обнял и закружил в каком-то неистовом танце. Атика назвала его “папа”, первый раз. И радости не было предела!
Зуля поделилась наблюдениями только с Лалой, даже Вадиму ничего не сказала. Лала погладила ее по щеке, вздохнула глубоко, хотела что-то сказать, но не стала. “Делай как я” - вот был ее единственный ответ.
24
Жизнь в лагере текла своим чередом. Дети росли, взрослые дичали. Многие заметили, как стали забывать то, что казалось вечным в их памяти: названия улиц, где жили, названия городов, стран, книг и фильмов... Даже базовые знания математики, которые всегда считались главным признаком цивилизации и вообще наличия разума, тоже стали уходить. Чтобы вспомнить таблицу умножения, нужно было сильно напрячь мозги.
Больше всех переживала от этого Зуля. Ее когда-то выдающиеся математические способности уже несколько лет не имели ни ценности, ни применения. Иногда она, как Архимед, чертила на песчаном берегу реки фигуры, заставляя себя помнить навыки решения задач. Писала формулы, сама сочиняла и решала задачи. Но прекрасно понимала, что через несколько лет забудет все. Навыки, которые не применяются, всегда уходят. Ей хотелось плакать, и даже Мишкино ласковое бормотание не помогало унять тоску.
Эля снова была беременна. Не убереглась, хоть и старалась. Без календаря сложно отслеживать “опасные дни”. Значит, скоро еще один малыш добавит забот жителям поселения. Но куда его девать? Никаких признаков подготовки “расширения жилплощади” они не наблюдали.
Зуля как-то все же рассказала про свой ночной поход. Сначала Мишке, потом Кате. Ну, а потом уже и все узнали. Предложения были разными: кто-то предложил организовать ночное дежурство и вести наблюдения “за этими ящерицами” (“Ох, и влетит Костику!”, - подумала Зуля, но промолчала). Кто-то пожимал плечами и говорил, что разницы никакой нет, на Земле, или на Плутоне, или вообще в гигантской телестудии.
“Помните, когда-то были такие “реалти-шоу” по зомбоящику?”, - с насмешкой сказала Инна. - “А может быть, за нами все это время наблюдают зрители, еще и ставки делают, кто и когда родится, когда мы начнем ссориться и т.д.”...
Стать участниками инопланетного “Дома-2” никому не хотелось, но их согласия никто не спрашивал и даже гонорар не предлагали. Да и сомнительно, чтобы столь могущественной расе были свойственны примитивные человеческие слабости...
Зуля продолжала упорно твердить, что “кто бы там за всем этим не стоял”, они просто выполняют волю Всевышнего. Поселенцы уважали ее религиозность и не перечили, но в душе давно утратили веру в Творца. Вадим тоже сильно изменился. Он давно уже не был тем Капитаном, который ввел их в курс дела “на старте проекта”. Нервный, часто раздражительный, забросивший даже уход за своим внешним видом (пусть это было и трудно в их условиях, но все прочие очень старались).
Его жены не делились своими проблемами с другими девушками, но было явно видно, что уже давно они не испытывают прежнего счастья в семейной жизни. “С кем поведешься...”. Да, и Зара, и Вика тоже редко улыбались и тоже держались особняком от остальных. И характер у них стал не тот, и внешность стала портиться. Одна только Инна продолжала тщательно следить за собой и общаться с другими девушками. Но и она изменилась - стала насмешливой, даже желчной иногда.
Однажды, когда она пришла на речку искупаться, ей там попался Костик. Костик был задумчив и силился разглядеть что-то в деревьях на другом берегу реки. Он ходил вдоль воды и то ли приглядывался, то ли прислушивался, а то и принюхивался к чему-то.
Инна вдруг, неожиданно для самой себя, обняла его сзади, положив руки пониже живота. Костик вздрогнул от неожиданности и удивленно спросил: “Инна???”. Она не ответила, продолжая гладить его, не оставляя сомнений в своих намерениях. Инна Костику нравилась еще с первой их встречи в лесу. Однако, он всегда считал ее женой Вадима, да и не настолько уж она его привлекала, чтобы думать о рогах для Капитана. Конечно, разница в возрасте в несколько лет сейчас не имела такого значения, тем не менее, он не был настроен на любовные игры, тем более, посреди дня на открытой местности.
Костик развернулся и одновременно попытался отстраниться от Инны. “Зачем ты?”, - спросил он, не проявляя никакой реакции на ее ласки. Спросил - и осекся. Он прочитал в глазах Инны такую смесь тоски, страха, одиночества и боли (не физической, но душевной), что продолжение фразы застряло у него в горле.
“Что с тобой?”. - спросил он, слегка погладив ее по волосам. Инна покачала головой, глаза ее стали влажными, и чтобы скрыть подступающую истерику, она впилась в его губы, едва слышно прошептав: “не отказывай!”.
Костик вспомнил про свою связь с Зулей, которая не противилась, хотя и не стремилась к нему. И он просто решил поступить так же - пусть она делает что хочет, если ей сейчас это нужно.
Он перестал сдерживать свои реакции, закрыл глаза, и они повалились на траву. Нельзя сказать, что последовавшие события доставили ему неземное блаженство. Впрочем, после той ночи с Лалой ему вообще было трудно угодить. Так что он просто постарался ни о чем не думать и позволить Инне заглушить свой стресс в бурной близости. О любви тут не было и речи, так что и удовольствие было чисто механическим, от которого он, вообще говоря, давно отвык. И понял, что привыкать не хочет. Вместо блаженства - одна опустошенность.
Инна оставила его лежать на спине и молча ушла в лес. Агрессия все еще бушевала в ней, и на самом деле ей хотелось не целовать Костика, а щипать, царапать и вообще заставить его испугаться за сохранность своего основного органа. Но она не решилась. И ушла еще более раздраженная, чем пришла на берег.
Она действительно стала бояться. Чего именно - она и сама не понимала. Но после рассказа Зули окружающий мир не казался ей дружелюбным и надежным. Ей все время чудилось, что невидимые глаза следят за ней и днем, и даже ночью, что невидимые уши ловят каждое ее слово. Зачем? А кто его знает! Но что ИМ стоит расставить “жучков” по всему лагерю?
Она смотрела, как по-прежнему беззаботно ведут себя другие девушки, и старалась поддеть их, вселить в них хотя бы тревогу. Не одной же ей так нервничать!
Однажды ночью ей не спалось, так чего мучиться? Надо же увидеть правду! С этой мыслью она встала с постели и вышла наружу. Звезды призывно мигали, ветерок тихо шелестел листьями. Все было так “по-земному” привычно, что она невольно подумала - не приснилось ли Зуле все, о чем она говорила? Ведь и раньше у нее были подобные видения...
И, окончательно осмелев, она пошла в лес.
25
Сейчас она не чувствовала страха. Наоборот, ей хотелось встретиться лицом к лицу с кем угодно, и пусть будет, что будет. Но разум говорил, что бояться действительно нечего, что их оставили в новой жизни не для того, чтобы жечь на кострах. Им дали достаточно комфортные условия, им обеспечивали все, что нужно для поддержания жизни.
Но на фоне этих рассуждений нет-нет, да и возникали мысли о том, как выращивали люди животных на своих фермах, как кормили их, лечили и даже музыку давали слушать, чтобы привес был больше. А потом подавали на свой стол...
Инна, как и большинство других поселенцев, так и не стала заниматься духовными практиками. И вопросов “кто я” и “зачем я” они уже тоже не задавали, хотя ответа на них все еще не знали. Да и зачем? Конец света состоялся, они уже избранные, можно больше ничего такого не делать и ни о чем не думать.
Конечно, любопытство было. То самое, из-за которого и возникали в их головах такие вопросы еще в той, старой жизни. Но уже сколько лет живут они вроде бы в новом мире, а ответов никто не дает. А может быть, они и не нужны? Какая разница, кто она - Инна? Да и вопрос “зачем она” тут выглядел странно. Как зачем? Чтобы создавать новое человечество. А зачем? А это уже не ее дело.
Инна не заметила, как потеряла из виду гору с пещерами. Небо постепенно затянули облака (очень редкое явление в их среде), стало совсем темно. Ветер тоже стих. Она вдруг поняла, что не знает, куда идти. Шума реки не было. Она попыталась повернуть налево и пойти прямо, чтобы выйти к воде. Но сколько она ни шла, лес не кончался. Стало как-то зябко. То ли от страха, то ли воздух действительно остыл? Теперь она и вовсе не понимала, где находится. Кричать “ау!”? Глупо. Во-первых, лагерь далеко, во-вторых, в лесу звук плохо распространялся, в-третьих, внутри пещер внешние звуки вообще были почти не слышны. Да и стыдно, что ни говори... И не может же она заблудиться! В крайнем случае, выйдет солнце утром - уж точно найдет, куда идти.
Одно было странным. Территория вокруг лагеря, доступная для их перемещений, была довольно мала. И за столько времени они уже исходили все “от и до”. Но ей почему-то казалось, что в этой местности она ни разу не бывала. “Черт бы побрал эти облака!”, - с чувством сказала она вслух.
Облака рассеялись. Это ничем не помогло ей в плане опознания местности (луны не было, а от звезд, да еще под деревьями, толку мало), зато продемонстрировало силу слова. “И зачем я черта упомянула? Да еще ночью? А вдруг он существует? Ведь облака пропали!”. Инна вспомнила любимый когда-то роман Булгакова. Не хотела бы она встретиться с тем, кто забрал сейчас облака с неба...
Ей послышался легкий смешок, где-то сзади. Уже не на шутку испугавшись, она стала вертеться во все стороны, стараясь уловить источник звука. Но все было тихо. “И почему я никакие молитвы не учила, даже эти песенки на санскрите не запомнила!”. Увы. Она действительно всегда с некоторым презрением относилась к духовным песнопениям, а интерес Зули к санскриту и вовсе не разделяла. И сейчас у нее не было ни одной мантры, которой можно было бы “отогнать нечистого”.
Облака стали снова закрывать небосвод. Видимо, черт не хотел (или не имел права) надолго менять установленную кем-то погоду.
В какой-то момент Инне показалось, что почва шевелится у нее под ногами. Не так, чтобы сильно, но ощутимо. И еще ей померещилось, что кто-то обвивает ее ноги, ползает по ним (точнее, пробегает), но высоко не забирается.
Она побежала. Несмотря на то, что источников света практически не было (облачность все же не была сплошной), она каким-то чудом уворачивалась от деревьев, встающих на пути. Человеческое зрение, вообще, штука хорошая: глаз способен реагировать даже на одиночные фотоны. А в случае опасности скорость обработки информации возрастает, и это помогало ей на уровне подсознания уворачиваться от препятствий даже на бегу.
Инна устала. И остановилась. Ей вдруг стало совершенно безразлично, преследуют ли ее, наблюдают ли за ней. Она вдруг пожалела, что оказалась “избранной”. “Зачем? Разве это жизнь? Разве человек должен ТАК жить? Да у последних обезьян в Африке жизнь и то интереснее! Им хотя бы леопарды всякие угрожают, хоть какое-то развлечение!”.
Не успела она так подумать, как слева услышала глухое рычание и хруст веток. “Да ладно! Нет тут никаких леопардов, не пытайтесь меня напугать!”, - сказала она громко. Хруст прекратился.
Ей стало даже интересно. “Мне пора в свою пещеру, я спать хочу!”, - произнесла она повелительным тоном. И справа вдалеке увидела, наконец, родную гору. Как ни странно, дошла она до нее очень быстро, даже слишком быстро. Но она на самом деле устала и не хотела сейчас решать еще одну загадку. “Все завтра!”, - сказала она себе и вошла в свою пещеру. Дочка спала, как ни в чем не бывало. Инна буквально рухнула на постель и забылась.
26
Кому рассказать? Всем? Но все уже давно вместе не собирались, не трубить же общий сбор? Инна решила, что расскажет о своих приключениях только Лале и Зуле. Те выслушали с интересом и без тени насмешки (чего Инна, на самом деле, больше всего боялась). Зуля только ахнула, а Лала задумчиво полуспросила, полуконстатировала факт: “уже началось...”. “Что началось?”, - внутри Инны снова шевельнулся страх. Она буквально почувствовала, как он растет из центра живота и распространяется по всему телу. “Да нет, ничего, не волнуйся”, - ответила Лала действительно без тени волнения.
Очень скоро о приключениях Инны узнали и другие. И для развлечения стали пробовать “отдавать команды”. Но никто не подчинялся их желаниям: ни облака, ни ветер, ни огонь в костре... Инна тоже пробовала, но и у нее ничего не выходило. Очень скоро эта игра всем надоела и девушки только изредка подтрунивали над Инной. Зуля и Лала в играх не участвовали. Что же касается мужчин, то Мишка к подобным вещам вообще никакого интереса не проявлял, Костик тоже пару раз попробовал, но тоже безуспешно. “Опять шутки ящериц!”, - пробурчал он с усмешкой и занялся своими делами. А вот Вадим почему-то явно был недоволен. Он и до этого вел себя отчужденно, а услышав историю, пробурчал что-то вроде “сказки это все” и опять куда-то пропал.
Между тем, по идее, Инне давно было пора продолжать процесс размножения. Но Вадим уже долгое время не звал ее к себе. После того, как забеременели Зара и Вика, он вообще предпочитал спать в одиночестве. Разумеется, никто не спрашивал о причинах такого поведения ни его самого, ни его жен. А те, если бы их спросили, все равно бы не ответили.
Вадим все время находился в состоянии то ли тревоги, то ли раздражения, то ли чего-то еще более резкого и неприятного. Несмотря на то, что он по много часов проводил в лесу (зачастую перекладывая этим хозяйственные дела на других) и вроде бы там медитировал, никакого положительного эффекта эти практики на него не оказывали. Чем более спокойной и мудрой становилась, благодаря практикам, Лала, тем меньше этих качеств оставалось у Вадима. При этом сама Лала ни в малейшей степени не удивлялась происходящему с их бывшим (чего уж там!) Капитаном. Но на вопросы о нем ничего не отвечала.
После истории с Инной некоторые девушки пробовали ночью пойти в лес, понаблюдать. Но ничего особенного никому из них увидеть не удалось.
А Зуле опять приснился сон. Что выходит она ночью из пещеры, Луна ярко светит. А во дворе - яблоку упасть негде от снующих туда-сюда ящериц. Ящерицы были небольшими, с ладонь в длину, но довольно толстыми и на непропорционально высоких ногах. Зуля встала на пороге пещеры, боясь наступить на них, но те вдруг расступились и образовали тропинку, по которой явно приглашали ее пойти. Она и пошла.
Но тропинка вела не в лес, а к противоположному склону горы, между пещерами 11 и 12 (как они их условно называли). В пещерах этих жили Лала и Эля, а между ними было некоторое пространство, чуть шире, чем между другими пещерами. Впрочем, промежутки не были идеально одинаковыми, что при условии явно искусственного происхождения всего комплекса было довольно странным.
Когда Зуля подошла к склону горы, та вдруг пропала, и перед ней появился вход, небольшой и совершенно темный. Зуля попыталась повернуть обратно, но к своему удивлению обнаружила, что не стоит на полу, а висит в воздухе. И, не имея точки опоры, повернуться не может. Как она попала внутрь, она так и не поняла.
Невидимая дверь закрылась, а в помещении стало светло как днем, хотя источник света она не видела. И снова какая-то сила понесла ее вперед по коридору. Зуля понимала, что находится внутри горы и двигается в ту ее часть, которую никто из них никогда не видел даже снаружи. Как двигается? Все так же, по воздуху, не перебирая ногами и ни обо что не опираясь. Ей не было страшно, но и любопытства особенного она не испытывала. “Прав был Костик: опять проделки ящериц!”, - подумала она и невольно улыбнулась. И вдруг сообразила, что Костик никогда в их лагере никаких ящериц не видел, что это просто его присказка такая. Ведь никаких животных (кроме коров) в обозримом пространстве не было. А тут - ящерицы!
Любой физиолог скажет, что видение ящериц в ее сне было проявлением именно Костикиного воздействия на ее подсознание. Наяву и сама Зуля так бы подумала, но в тот момент это в ее голову не пришло.
Однако, вокруг нее сейчас не было ни ящериц, ни кого-то другого. Она неслась (хоть и не очень быстро) по извилистому коридору, в стенах которого то тут, то там были небольшие двери, высотой не больше полуметра, а шириной и того меньше. Ей было бы крайне трудно войти в такую дверь... Впрочем, в какой-то момент она заметила, что то ли двери стали выше, то ли ее рост меньше?
Одна из дверей вдруг открылась и она, не успев осознать как, оказалась внутри нового помещения.
Вся стена была одним большим экраном (или она была прозрачной?) и на нем был виден их двор. В центре комнаты стояли какие-то диковинные механизмы, которые активно работали, но не издавали абсолютно никакого звука. Тишина в помещении была идеальной. Она подошла (именно подошла, никто ее никуда не нес) к одному из приборов, но в переплетении труб ничего не поняла.
Между тем, рядом на столе (откуда он появился? вроде не было только что) она вдруг увидела лист обычной бумаги и самую банальную шариковую ручку. Лист был не пустым. Сверху на нем находился странный и сложный чертеж, чуть ниже - почти забытые уравнения. В комнате никого не было.
Зуля ради забавы взяла ручку, ради забавы стала решать уравнения. Но они не решались. Это задело ее самолюбие талантливого математика, и она, забыв обо всем, погрузилась в мир формул, вспоминая теоремы отнюдь не школьного курса. Лист бумаги заполнялся ее убористым четким почерком, откуда-то появлялись листы чистой бумаги. Она не замечала ничего вокруг, полностью окунувшись в давно забытый и блаженный мир математики.
Сколько прошло времени? В этой комнате часов тоже не было. На экране стало светать, когда она поняла, что задача решена. У нее получилось!
Дверь позади нее открылась, и ее снова понесли невидимые силы. Опять по извилистому коридору, все быстрее и быстрее. И вот - она снова во дворе. Никаких ящериц нет и в помине. Зато есть дождь, который все усиливается. Зуля вошла в свою пещеру, повалилась на постель.
Когда она проснулась, то практически ничего из своего сна не помнила. Помнила только, что он был каким-то странным, и в то же время там было что-то интересное, приятное и чем она могла бы гордиться.
Зуля встала с постели и удивленно уставилась на свои ноги. Они были грязными, а на полу - влажные следы. Ее следы. Когда она вышла во двор, тот был практически сухим, но следы дождя все же присутствовали. “Так это был не сон?”. Она силилась вспомнить хоть что-то, но кроме ковра из ящериц (“Вот приставучий образ Костик создал!”) в голову ничего не приходило.
Из пещеры напротив вышла Лала, зевая и потягиваясь. Зуля подошла к ней, и ее взгляд скользнул по склону горы. Показалось? Или между пещерой Лалы и пещерой Эли было что-то не так? Вроде камень как камень, гладкий, как и везде. Но ей показалось, что она видит шов в стене. Зуля даже потрогала камень, но никакого шва не нащупала. Да и откуда ему там быть? Тут она вспомнила про свой сон. “Вот, видишь, Лала, как Костик своими образами на людей действует!”. Однако, толком ничего рассказать так и не смогла. Лала, впрочем, прекрасно заметила взгляд Зули и ее как бы случайную попытку пощупать стену. Ей и самой иногда казалось, что рядом с ее пещерой в толще горы что-то происходит. Но что?
И девушки пошли на речку.
Показалось? То ли речка стала глубже, то ли течение стало быстрее. То ли вода состав изменила. Но плавать стало труднее. Им приходилось прилагать гораздо больше усилий.