СЛОЖНЫЙ ВЫБОР
(C) Гаузер Э.Г., Баку, 07.12.17, www.erichware.name
[ 0 ] [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] страница 9 [ 10 ] [ 11 ]
27
И опять потянулись однообразные дни, недели, месяцы, а возможно, и годы... Кто считал? Дети росли. Лена и Эля снова готовились к материнству. Зуля тоже хотела, но почему-то у них с Мишкой пока ничего не получалось, хотя они давно уже не занимались ничем альтернативным. Инна почти забыла свои ночные приключения и тоже все чаще думала о втором ребенке. Но ей не повезло: Вадим, казалось, дал обет безбрачия. Его жены спали в своих пещерах, а на все их возмущенные вопросы он либо ничего не отвечал, либо коротко отрезал: “не сейчас”.
Если бы не генетические проблемы, девушки давно бы ушли к другим парням. Но рожать от них нельзя, а спать вместе просто так или все время избегать “стандартного метода” им тоже не хотелось. Альтернатива - штука хорошая, но не как система и, главное, только при наличии большой любви. Но как бы хорошо Зара, Вика и Инна ни относились к Костику и Мишке, любви к ним они не испытывали. Впрочем, если уж быть откровенными до конца, то и Вадима они не любили. Да, он им когда-то казался самым привлекательным, и по возрасту, и по статусу, и по уровню развития. Но те времена прошли, возраст давно никто не считал, статус Вадим утратил, а уровень развития и характер у него никак не улучшились за прошедшее время.
И молодые женщины стали потихоньку испытывать некоторый сексуальный голод, тем более, что память подбрасывала яркие картины недавнего прошлого. Гормоны влияют на психику, даже если ум пытается отвергнуть позывы тела.
Они стали раздражительны, причем это отражалось и на детях. Мишка попытался было однажды поговорить с Викой и прямо предложил ей “гормональную помощь”, но, увы, никаких методов предохранения у них не было, а значит, опять альтернатива? А толку в ней?
Но Инна не выдержала. Давний опыт с Костиком ей не понравился и она однажды ночью пришла к Мишке в пещеру. Его жены спали со своими детьми, потому что оставлять их одних все же было рано, а поручать все время друг другу - тоже нехорошо.
Мишка был добрым и жалел Вадиминых жен. Он не испытывал никаких особых чувств к той же Инне, но постарался сделать все, что она хотела. Сам он при этом (к своему большому удивлению) совершенно ничего не хотел. Наверно, первый раз в его жизни женские ласки не возымели эффекта. Инну это обидело, и больше она к нему не приходила. Да, хотела. Но гордость не позволяла.
С Викой (которая все же однажды решилась) и Зарой вышло почти то же самое. Однако, их это не обидело, а, скорее, позабавило. Зато Мишка на следующую ночь упросил Зулю доверить капризничавшую Атику заботам Оли и провести время с ним. Как же хорошо было уткнуться в родное тело! Мишка, казалось, в эту ночь скомпенсировал себе все прошлые “простои”. А Зуля радовалась тому, что ее Мишку хоть и соблазняли чужие жены, да не поддался он.
Однако, в целом обстановка в лагере была совсем не такой радостной и мирной, как в самом начале. И дело было отнюдь не только в сексуальных проблемах. Если Лала и даже Зуля могли погружаться в себя и никогда не испытывали скуки, то остальные до сих пор не привыкли к бездействию ума. Их давно налаженный быт без необходимости (да и возможности) каких-либо перемен делал наличие разума почти что лишним. Они все больше походили на коров, которые, кстати, ничуть не изменились за эти годы. Их общее количество поддерживалось постоянным, хотя механизм этого никто из людей не понимал.
Костик однажды попробовал было сделать плот из сухих веток, чтобы добраться до верховий реки, но разбросанных по земле веток не хватило, а ломать деревья не получилось - слишком прочные. Про то, чтобы спилить дерево, не могло быть и речи.
Кстати, они давно научились содержать свои прически и бороды в более-менее приличном виде. Им никто не запрещал делать из подручных камней что угодно, в том числе и примитивные ножи (даже довольно острые), но металл был недоступен, а без него, увы, ничего серьезного не сотворишь.
Плот не получился, хотя Костик сохранил ветки и надеялся, что со временем он найдет другие. Год, два - какая разница? Впереди долгая жизнь, ведь болезней тут нет. Впрочем, он заметил странную вещь: после того Зулиного сна не только людям стало труднее плавать, но даже ветки держались на воде хуже прежнего. Так что и этот путь изучения окружающего мира, похоже, был потерян.
Зуля родила сына, назвала Дамиг. Эля родила сына, назвала Онаир. Лена родила сына, назвала Свантус. “Почти Сванте Свантесон”, - подумал Костик. Имя ему не понравилось, но как-то так сложилось у них в лагере, что имена детям давали матери.
Дети были здоровыми и спокойными, росли и развивались. Впрочем, понятие “развитие” в их лагере было довольно условным. Ни книг, ни сказок, ни фауны вокруг, ни предметов быта. Наука (даже на детском уровне) отсутствовала, культуры и искусства тоже не было. В чем тут могло заключаться развитие?
Зара детьми почти не занималась. Она вообще не слишком любила детей как явление и завела их просто из чувства долга перед человечеством. Тинакам и Мидавир были предоставлены сами себе почти все время с тех пор, как их можно было оставить без постоянного присмотра. Вика пыталась вначале даже сочинять какие-то сказки в пределах окружающей действительности, но действительность эта была столь скудна предметами и явлениями, что сказки получались однообразными и детям быстро надоели. Даже ее идея напугать детей лесными бабайками, Кащеем и прочими привычными ей персонажами успехом не увенчалась. Дети не понимали, почему это должно быть страшно, а без страха было и вовсе не интересно.
Что касается Инны, то ее единственная дочь Миная выросла, почти не воспринимая своих родителей как нечто свое. Она с интересом наблюдала за процессами готовки еды и с малого возраста стала помогать взрослым. Соответственно, Инна ею почти не занималась. А Вадим детьми не занимался вообще...
Катя и Оля наоборот, окружили своих малышей теплом и заботой, иногда даже в избытке. Но как их развивать? Что развивать? Интеллект? А зачем он им в почти тепличных условиях? Знания? Какие? Катя пыталась рассказывать детям о жизни в цивилизованном обществе, о машинах и самолетах. Но дети даже птиц не видели... Какие уж тут самолеты? Скучно.
Жены Костика тоже старались общаться со своими детьми как можно больше. Эля играла с ними в догонялки и даже пыталась как-то имитировать футбол, используя вместо мяча сухие коровьи лепешки. Но те быстро рассыпались, да и катиться никак не желали. Лена по вечерам пела колыбельные, но смысл этих песен до детей доходил с трудом. “Спят усталые игрушки, книжки спят. Одеяла и подушки ждут ребят...”, - пела она, попутно объясняя, что такое игрушки и одеяла, а вот что такое “книжка” - объяснить не могла. А уж про слоненка и говорить нечего. Нет, дети слушали, смеялись, но всерьез это все не воспринимали.
Особняком держались дети Лалы и Зули. С самого рождения и Аримас, и Лорана были не совсем простыми детьми. Они, как и их мама, были очень спокойны, хотя и не пассивны. Они много времени медитировали вместе с ней, они учились дыхательным техникам и они хорошо говорили на санскрите. Конечно, в пределах тех слов, что Лала могла им объяснить. Но при этом они были очень жизнерадостны и совсем не выражали скуки. Наоборот, они тоже принимали посильное участие в решении хозяйственных проблем, но тогда, когда очередь дежурства была за Лалой или Зулей. Другие взрослые их не то чтобы не любили, нет. Но ощущали нечто вроде полуосознанной зависти, сравнивая их со своими детьми.
Зуля и Лала с годами стали еще ближе. Дети слушали их разговоры, не все понимали, но почему-то им было интересно.
28
Постепенно дети стали совсем взрослыми. Сначала девочки, а потом и мальчики стали задумываться о том, почему они такие разные и для чего это нужно. Разумеется, тут не имело смысла рассказывать про капусту и аистов. Дети узнали, что существует любовь, что существует размножение, и что это, увы, не всегда связано.
С раннего младенчества их всех приучали к тому, что надо отличать братьев и сестер от других детей. И теперь они узнали причину и смысл такого отличия. С социальной точки зрения разделения практически не было: все были вместе все время. С физической - да, природа создавала барьеры на пути инцеста в виде физического отталкивания близких родственников, но между сводными такое отталкивание было уже не слишком сильным. Оставалось рассчитывать на ум начинающих взрослеть подростков. Иного варианта просто не было.
Никто не стеснялся своей наготы, дети иного и не представляли. Поэтому, когда при разговоре с девочкой у мальчика вдруг начинал расти главный орган, ни тот, ни другая не придавали этому значения.
Впрочем, родители очень строго внушали детям, что любовь и размножение - процессы тайные, да и рано им пока думать о подобном. Но не думать они не могли, а ценность таинства родители объяснили просто: иначе никакого удовольствия. А какой же дурак будет сам себя лишать удовольствия?
Но приходилось следить (причем, не обнаруживая слежку), чтобы пещеры не были подолгу пусты, а дети не задерживались надолго в лесу.
Первый детский роман возник между Аримасом и Атикой. Что было вполне предсказуемо в силу их наиболее тесного общения и наличия многих общих черт в их воспитании. Кроме того, они оба имели вполне приятную внешность и не имели родственных связей. Роман их был хоть и детским, но вполне взрослым. Аримас очень заботился о своей избраннице, хотя никто его этому не учил. Они много времени проводили вместе, но очень мало говорили. Было похоже, что и без слов они вполне понимают друг друга.
Тинакам пытался было “встречаться” с Раминой, но та не выразила никакого встречного желания. И чем больше она сопротивлялась, тем больше он хотел добиться ее благосклонности. Иногда его приставания становились не только неприличными, но и агрессивными. Он демонстративно показывал ей свое физическое желание, никак не желая понять, что именно этого ей с ним и не хочется. Она бы не прочь была и просто гулять по лесу как с другом, но его попытки ее обнять вызывали в ней почему-то чувство если и не отвращения, то уж точно неприязни.
Однажды он подкараулил ее в лесу, наблюдая, как она малую нужду справляет, а потом неожиданно подкрался и попытался поцеловать. Хотел пониже спины, но промахнулся и упал. Рамина засмеялась, причем очень обидно. И ушла. Мальчик вскочил на ноги и бросился за ней. Развернув ее к себе лицом, Тинакам попытался поцеловать ее в губы. Скорее, случайно, чем осознанно, но пытаясь увернуться, она ударила коленом его возбужденный орган. Это был первый случай в лагере, когда представитель мужского пола взвыл от боли и скорчился на земле. Рамина не испытывала к нему ненависти, отнюдь. Она просто не хотела с ним иметь физической связи, никакой. И сейчас она испугалась, не понимая причин такой реакции.
Тинакам не рискнул повторить свою попытку. Когда боль утихла, он просто молча ушел в лагерь. Рамина, вернувшись, тихонько рассказала матери о происшествии. Лена объяснила ей причину такой реакции (мужская половая система - штука сверхнежная и ввиду своей ценности для природы очень остро реагирует на малейшую угрозу повреждения), но о самом факте приставаний рассказала Заре. Зара отреагировала странно: “А что, не могла мальчика поцеловать? Подумаешь, недотрога!”. Лена от удивления даже не нашлась, что ответить.
Слух распространился, и больше мальчики не пытались добиться своего силой.
29
Костик все чаще задумывался о будущем. Им становилось тесно в 15 пещерах, им скоро не будет хватать еды. Да, все прекрасно росло и плодоносило, но “посевные площади” были весьма ограниченны и никаких вариантов расширения они не видели. Удобрений тоже не было, так что повысить “урожайность с гектара” они не могли.
Взрослые уже давно стали меньше думать о сексе, а значит, беременности были маловероятны. Но у них росли дети! Которым, сказать по правде, кроме как о сексе и думать было особо не о чем. А юные гормоны кипели в крови, а цель была так близка... Пройдет еще пару лет и никакие уговоры не остановят появление внуков. “Я - и дедушка? С ума сойти!”, - подумал как-то Костик.
Костик иногда завидовал Лале. Та никогда не скучала, никогда не раздражалась и практически не имела никаких желаний. Ни днем, ни ночью. О чем она думала? Что творилось в ее душе? Костик пару раз пытался заговорить со своей первой женой на эту тему, он тоже хотел испытывать тихую радость просто от самого факта своего существования. Но он упорно не хотел делать какие-либо практики или медитации. Хотя времени хватало, условий тоже. Но чтобы практики принесли эффект, нужны долгие годы ежедневных занятий, а он хотел получить все “здесь и сейчас”. Если бы он начал давно, то уже достиг бы многого, но самое трудное - это именно начать! И он все откладывал и откладывал...
Мишка Зуле не завидовал. Он не делал никаких практик, но в силу своей природы он был гораздо спокойнее Костика, и в его голове было гораздо меньше желаний, тем более, прошлых. Он очень любил работать руками и постоянно что-то мастерил. Весь лагерь был украшен “скульптурами” из сухих веток, иногда довольно занятными и сложными. Даже навозные кирпичи для отопления он старался сложить в виде причудливых замков.
Открытых конфликтов в лагере почти не было. Не было для того ни причин, ни смысла: ведь все равно они обречены на вечное (ну, пусть не вечное, но многолетнее) житие единым коллективом. Они уже давно детально изучили характеры, вкусы и привычки друг друга, стараясь не наступать на “любимые мозоли” и не обижаясь на нечаянные толчки. Вика и Катя ловили себя на мысли, что им хочется большого красивого скандала. Как в сериалах, которые они когда-то любили смотреть. Но начинать первыми не хотелось, а иных желающих не находилось.
В сущности, их лагерь превратился в “человекоферму”, хотя и с довольно низкой производительностью. “Неужели именно это и есть цель всей теперешней жизни? Зачем нас отобрали? И где все эти обещанные высокие вибрации, 5-е измерение и прочие чудеса новой Земли? Да и сама Земля где?”. Подобные мысли приходили в голову и Костику, и Оле, и Лене... Да и другим тоже. Даже дети спрашивали, неужели вся их будущая жизнь пройдет среди этих пещер? Но никто им ничего не мог ответить.
Только Зуля и Лала ничего не спрашивали, и их дети не приставали с подобными вопросами. Аримас и Атика все время держались рядом, но при этом практически не говорили. Однако они общались! Зуля однажды видела, как эти двое ребят молча, но в полном согласии друг с другом строят каменный лабиринт на берегу реки. Лабиринт был странный, а главное, на ее взгляд совершенно бесполезный. А дети подолгу смотрели на него и по какой-то своей системе добавляли в него камни. Но ей ничего объяснять не стали. “Мама, это просто игра!”, - весело сказала Атика, но Зуля почему-то не поверила.
Демиг и Лорана были заметно моложе и ничего физического их отношения еще не имели. Но они тоже держались вместе и тоже очень мало использовали речь. Но с удовольствием слушали разговоры Зули и Лалы. О чем? О снах, о наблюдениях за окружающим миром. Об ощущениях внутри тела. Зуля стала замечать, что ощущает в себе те процессы, о которых раньше и думать не могла. Она точно знала, какой из ее органов нуждается в том или ином продукте питания в данный момент. Поэтому она ела очень мало, но не худела (и не толстела, разумеется). Впрочем, все жители лагеря отнюдь не были обжорами. Но Зуля ела так мало, что ее прозвали Дюймовочкой. Тем более, что и по росту она была самой маленькой.
Лала тоже ела крайне мало, но аппетиты своего тела так не ощущала. Она просто ела то, что ей хотелось, и горстки еды хватало надолго. Впрочем, ее рост и вес превышали параметры Зули процентов на 20. Но это так, догадки. Никаких измерительных приборов у них ведь не было.
Кстати, прозвище Зули стало причиной возрождения посиделок у костра. Разумеется, далеко не все жители принимали в них участие, но несколько мам ежевечерне стали рассказывать сказки своим и чужим детям. Дети были уже достаточно большими, чтобы быстро понимать объяснения всех новых слов и понятий, но еще достаточно маленькими, чтобы переживать за сказочных героев и радоваться победам добра над злом. В частности, они были просто счастливы, когда Дюймовочка улетела в страну Эльфов и нашла там подходящего жениха.
То, что в прежней жизни рассказывали детям 2-4 лет, сейчас вполне годилось для детей 8-11. Интеллектуальное развитие стало таким медленным!
Костик не пытался рассказывать сказки детям. По вечерам он уходил в лес и подолгу гулял среди деревьев, размышляя о будущем. А потом шел спать. Спал он в последнее время в основном один. Иногда звал Лену, иногда Элю. Иногда они соглашались, иногда нет. Но даже когда соглашались, острота чувств и страсть близости давно стали для них историей. А Лалу Костик не звал никогда, хотя до сих пор помнил блаженство их слияния.
Однажды, когда он в очередной раз спал один, Костик увидел странный сон. Что вышел он из пещеры своей утром, а во дворе стоят все его родные: родители, бабушки, дедушки, дяди и тети (у него было довольно много родственников). Стоят и наперебой о чем-то его спрашивают, да так громко, что ушам больно. И никак он не может понять, что же они спрашивают и почему явно сердятся на него.
Костик проснулся, и ему показалось, что во дворе и вправду кто-то есть посторонний. Он тихонько встал с постели и выглянул наружу. Было темно. Ни одной звезды на небе, ни кончика Луны. Зато лил ливень, и сверкали молнии. А какой был гром! “Так вот что я принял за гнев родственников!”, - подумал Костик, но удивился самому факту грозы: впервые за столько лет их жизни в лагере! Молнии сверкали так близко над головой, что казалось, они тянутся к нему своими ветвистыми концами.
Костик поежился и пошел обратно, досыпать. Но сон не шел. Он вдруг с отчетливой тоской вспомнил своих родителей, о которых не думал уже много лет. Ведь они расстались так неожиданно, и он до сих пор не знает, перешли ли они в эту новую жизнь. Сколько им было тогда лет? 45? Примерно так. Теоретически, в этом возрасте можно и детей иметь еще. Даже женщинам, а уж мужчинам - тем более. Что с ними?
Костик вспоминал свои детские шалости, вспоминал, как мама огорчалась его проступкам, как сердился иногда папа и даже наказывал его изредка. Они хотели, чтобы сын вырос достойным человеком, чтобы он хорошо себя чувствовал в обществе, чтобы имел свою семью... Разве могли они думать, что все так обернется?
Все эти мысли и воспоминания были такими яркими, что Костик чуть не расплакался. Как много он не успел сказать своим родителям, как хотелось ему сейчас попросить у них прощения, как хотелось снова оказаться маленьким мальчиком у мамы на руках...
В памяти всплывали образы его родного города, любимых когда-то улиц и парков. Однажды он ездил в столицу с мамой, и они несколько дней лихорадочно осматривали музеи. Какое это было великолепие! “Неужели всего этого просто больше нет? Проклятые ящерицы, да какое они имели право уничтожать нашу культуру!”, - с ненавистью думал Костик, но в глубине души прекрасно понимал, что если Земля действительно сменила какой-то там уровень, то никак не по воле инопланетян.
“Какой еще “энергетический уровень”, какое еще пятое измерение? Хотя электроны в атоме тоже переходят с уровня на уровень, и даже мгновенно... Может быть, Земля - это нечто вроде электрона в атоме под названием “Солнечная система”?”, - так он думал, вспомнив уроки химии. Как давно это было! Как он старался учиться... “Зачем? Кому это все нужно?”.
Постепенно он заснул, но наутро встал раньше всех и стал караулить Вадима. Тот, как обычно в последнее время, без аппетита съедал что попадало под руку и уходил подальше от людей. Но Костик его подкараулил и стал приставать с вопросами.
- Слушай, Вадим, а умершие люди могут приходить к живым во сне? И вообще, существует все же жизнь после смерти? Вот те, кто не проснулись в новом мире, что с их душами случилось?
- Понятия не имею. Не спрашивай меня, я ничего не знаю.
- Ну как, ты же столько изучал всего, ты же нам все рассказывал в самом начале...
- И что? Все здесь не так, как я думал. Обманывали нас наши “учителя”!
Вадим сказал это так резко, что кто-то из девушек удивленно выглянул из пещеры. А Вадим, раздраженно отшвырнув попавшееся под ноги ведро, повернулся и быстрым шагом скрылся за деревьями.
30
Нельзя сказать, что подобные вопросы и воспоминания беспокоили только Костика. Многие девушки, оставаясь ночью в своих пещерах, в темноте и тишине тоже вспоминали прошлую жизнь. Сколько лет прошло с тех пор? Первое время они как-то примирились с новым укладом, им было даже интересно, что же будет дальше. Но годы шли, и ничего не происходило. Они так и не научились проходить сквозь время и пространство (а в чем тогда этот “переход” заключался?), они успели пресытиться сексуальными утехами и насладиться радостью материнства. Но что дальше?
Мишка вот, казалось, ни о чем не переживал. Флегматичный и беззаботный, он собирал из веток странные скульптуры, но никогда не огорчался, если они рушились от ветра или неудачного движения проходящего рядом человека. Он все время с чем-то возился, его руки никогда не знали покоя. По ночам он дарил свои ласки какой-нибудь из жен и рядом с ним они чувствовали себя легко и свободно.
Зуля прошлое не вспоминала. На самом деле, в том прошлом не было ничего, что могло бы вызвать у нее тоску. Никакой близости с родителями у нее не было, да и брат с сестрой были для нее всегда чужими и непонятными. Друзей и подруг у нее тоже не было, в музеи она не ходила, а телевизионные передачи не создавали ощущения реальности. Весь мир для нее был каким-то воображаемым, виртуальным. Так что сейчас она ни о чем не тосковала, ей вполне хватало Мишкиной любви и дружбы с Лалой. Ну и, конечно, дети тоже занимали ее внимание.
Лала тоже давно отпустила прошлое. Хотя, в отличие от Зули, ее прошлое было очень богатым и интересным. Она хотела стать аюрведическим доктором и для этого готовилась к поступлению в индийский университет. У них была большая дружная семья, они много путешествовали, и ей многое удалось увидеть своими глазами: и храмы Индии, и пирамиды Египта, и причудливые, почти игрушечные, домики в европейских кварталах. И в музеях она бывала, и на слоне каталась, и много чего еще интересного повидала.
Поэтому в первые дни и даже недели тоска по прошлому часто одолевала ее мысли, но Лала умела управлять своим умом. И очень скоро все эти впечатления и воспоминания как-то улеглись и стали просто частью ее прошлого, не мешая ей жить в настоящем.
О чем думал Вадим, не знал никто. Потому что если девушки нет-нет, да и делились друг с другом своими переживаниями, то Вадим уже давно фактически ни с кем не общался. Один раз Вика застала его на берегу реки, он сидел в позе лотоса и, казалось, глубоко медитировал. Но когда она, бесшумно ступая, обошла его и глянула снова, то увидела его открытые глаза и тоскующий бессмысленный взгляд, направленный на другой берег реки. “Нет, так не медитируют!”, - подумала она, хотя в предмете не разбиралась и сама никогда не пробовала этим заниматься.
Сначала ей захотелось подойти к своему мужу, обнять его и отвлечь от чего-то явно грустного, но она не решилась. Кто знает, как он отреагирует? В последнее время его поведение стало не слишком предсказуемым, а иногда и не очень адекватным.
Что касается детей, то у них никакого прошлого и не было, весь мир для них был этим небольшим лагерем. И целые дни они слонялись по его территории, без особой цели и смысла. Впрочем, хозяйственные вопросы тоже требовали внимания. Как только очередной ребенок начинал свободно ходить и понимать слова, его тут же включали в работу. Поэтому дети с готовностью и достаточной сноровкой делали все, что было нужно поселенцам. Они уже давно умели добывать огонь (хотя особой необходимости в этом не было, дежурный костер горел постоянно), готовить простые блюда их не слишком разнообразной кухни, и даже с коровами вполне находили общий язык.
Конечно, с возрастом дети постепенно узнавали от своих родителей про прежнюю человеческую жизнь. Про большие дома, про самолеты, про телевизоры и даже компьютеры. Но им трудно было оценить пользу всех этих приспособлений, ведь в их лагере все это было бы ненужным. Поэтому никакого желания попасть в это прошлое они не испытывали и относились к таким рассказам примерно так же, как к сказкам о Дюймовочке или о Красной Шапочке.
Мелькали дни, сменялись недели, Луна то росла, то убывала...